Фотография 1. Декабрьский мороз. Брошенный ребенок.
Тысячи лиц мелькают в толпе. Зеленые глаза ребенка следят за каждым, в каждом ищут знакомые черты – одинокая и потерянная фигурка, стоящая посреди зимней площади.
Все спешат по своим делам, не видя ничего вокруг. Никому нет дела до брошенного малыша. Тысячи лиц мелькают в толпе, но нет того единственного, родного.
Он сжимает маленькие ладони от чувства обиды и страха, не верит, что его выбросили как котенка.
Зеленые глаза почти прозрачны, но в них нет слез, только горькая обида.
А людской поток продолжает спешить, повинуясь точному часовому механизму.
Он в простой тонкой синей куртке, темных штанах и летних ботинках. Не укрытые темно-русые пряди нещадно треплет зимний ветер. Холодный, мертвый снег ложится на плечи.
Мальчишка уже замерз, ему хочется горячего, обжигающего чая с лимоном и спать. Чувства притупляются: страх, злость, симпатия – все исчезает. Остается только неисчерпаемая обида на весь мир. Поэтому, когда свет тусклого зимнего солнца загораживает огромная тень, ребенок не пугается.
- Привет, парень. Ты почему здесь один? Да ещё и в таких обносках?
Усталый, непонимающий взгляд.
- Тебя бросили родители? Оно и понятно. Если твои родители бедны, а они, судя по твоей одежде, не богаты, они практически всегда бросают ребенка. Понимаешь?
Едва заметный кивок.
- Пойдешь со мной? Идти-то тебе некуда, а? – Незнакомец игриво подмигивает единственным карим глазом.
Снова всего лишь кивок. Ему уже все равно, лишь бы согреться, лишь бы уснуть.
- Смотри-ка, какие мы молчаливые. Тебя как зовут? Меня Клод.
Мальчик в ответ протягивает руку. И это смотрится странно и немного зловеще: маленькая белая рука в большой загорелой ладони...
- Вильям!
Черная угловатая тень стремительно налетает на хрупкую бледную фигуру, одиноко стоящую посреди зимнего парка. Теплые пальцы путаются в заиндевевших темно-русых прядях. Горячее дыхание обжигает лицо.
- Ты представляешь, я сейчас такое видел, это было просто потрясающее! Там….
Болтовню тени не слушают, лишь задумчиво рассматривают тяжелые черты лица, перетекающие в более мягкие, нежные: тонкие губы, прямой нос, легкие морщины в уголках улыбчивого рта, прищуренные глаза, со странным для американца восточным разрезом, и выпирающий подбородок, указывающий на то, что у его обладателя просто невозможно высоким суперэго. А ещё очки в причудливой красной оправе,
- Вильям, ты чего? Обиделся?
Озорная улыбка и неумелая попытка изобразить детское недоумение.
- Нет, просто замерз…. Пошли, пошли в ту кофейню, ну в ту самую. Выпьем горячего чая с лимоном.
- Ты же его не любишь.
Вздох, и уже осмысленный, слегка раздраженный и усталый взгляд.
- Сегодня люблю, пойдем….
Все спешат по своим делам, не видя ничего вокруг. Никому нет дела до брошенного малыша. Тысячи лиц мелькают в толпе, но нет того единственного, родного.
Он сжимает маленькие ладони от чувства обиды и страха, не верит, что его выбросили как котенка.
Зеленые глаза почти прозрачны, но в них нет слез, только горькая обида.
А людской поток продолжает спешить, повинуясь точному часовому механизму.
Он в простой тонкой синей куртке, темных штанах и летних ботинках. Не укрытые темно-русые пряди нещадно треплет зимний ветер. Холодный, мертвый снег ложится на плечи.
Мальчишка уже замерз, ему хочется горячего, обжигающего чая с лимоном и спать. Чувства притупляются: страх, злость, симпатия – все исчезает. Остается только неисчерпаемая обида на весь мир. Поэтому, когда свет тусклого зимнего солнца загораживает огромная тень, ребенок не пугается.
- Привет, парень. Ты почему здесь один? Да ещё и в таких обносках?
Усталый, непонимающий взгляд.
- Тебя бросили родители? Оно и понятно. Если твои родители бедны, а они, судя по твоей одежде, не богаты, они практически всегда бросают ребенка. Понимаешь?
Едва заметный кивок.
- Пойдешь со мной? Идти-то тебе некуда, а? – Незнакомец игриво подмигивает единственным карим глазом.
Снова всего лишь кивок. Ему уже все равно, лишь бы согреться, лишь бы уснуть.
- Смотри-ка, какие мы молчаливые. Тебя как зовут? Меня Клод.
Мальчик в ответ протягивает руку. И это смотрится странно и немного зловеще: маленькая белая рука в большой загорелой ладони...
- Вильям!
Черная угловатая тень стремительно налетает на хрупкую бледную фигуру, одиноко стоящую посреди зимнего парка. Теплые пальцы путаются в заиндевевших темно-русых прядях. Горячее дыхание обжигает лицо.
- Ты представляешь, я сейчас такое видел, это было просто потрясающее! Там….
Болтовню тени не слушают, лишь задумчиво рассматривают тяжелые черты лица, перетекающие в более мягкие, нежные: тонкие губы, прямой нос, легкие морщины в уголках улыбчивого рта, прищуренные глаза, со странным для американца восточным разрезом, и выпирающий подбородок, указывающий на то, что у его обладателя просто невозможно высоким суперэго. А ещё очки в причудливой красной оправе,
- Вильям, ты чего? Обиделся?
Озорная улыбка и неумелая попытка изобразить детское недоумение.
- Нет, просто замерз…. Пошли, пошли в ту кофейню, ну в ту самую. Выпьем горячего чая с лимоном.
- Ты же его не любишь.
Вздох, и уже осмысленный, слегка раздраженный и усталый взгляд.
- Сегодня люблю, пойдем….
Прим. Автора: Курсивом выделены, события, происходящие в нынешнем времени.